ГЕРОИ:

девочка Женя
Ее мама Ольга
Французский художник Эрве
Его жена Беатрисс
Норма
Александр Володарский – русский скульптор

Мама и дочка выбирают платья. Очень хорошо выглядят. Большая комната, светлая. Ничего нет кроме кровати и шкафа (чердачное помещение)

Дочка примеряет светлое.
ДОЧКА: А ты его знаешь?

МАМА: Да, он приезжал в Москву, когда я была как ты – 25 лет назад.

ДОЧКА: А он красивый?

МАМА: Ну помнишь, такой высокий брюнет с карими глазами со мной в обнимку – это он. Я же тебе показывала.

ДОЧКА: Ой, как здорово! Да, помню. Мама, а мам, а у тебя с ним был роман?

МАМА (смущается): Не знаю, роман – это сильно сказано. Но он как-то сказал, что… Мне никто не говорил такого.

ДОЧКА: Мама! И ты меня хочешь с ним познакомить? Как здорово! Я хочу быть очень хорошенькой… Очень! Я ему тоже понравлюсь, я знаю.

МАМА (смеется): Не забывай, что он женат и по возрасту…
ДОЧКА: А кто сейчас не женат. Ты тоже замужем. А у меня есть Сережка. Я же не путаю божий дар с яичницей. Как ты думаешь, мне пойдет это белое – я хочу быть красивой-красивой!

МАМА: Ты у меня во всем самая чудесная. Я хочу, чтобы Эрве отвез нас туда после обеда.

ДОЧКА: Это далеко?

МАМА: Да нет – часа два. Это в горах.

ДОЧКА: Высоко в горах?

МАМА: Надо идти по серпантину и там еще меловые озера – очень красиво.

ДОЧКА: Как я…

МАМА: Да…

Они спускаются по лестнице. Внизу завтрак.
Сидят несколько человек. Эрве – художник к дочке, целует ее три раза, потом к маме – ее целует так, что видно – он ее любовник. Мама улыбается и садится за стол.
Дочка — по-французски не говорит – знает несколько французских фраз. Говорит по-французски.

ЭРВЕ: Хорошо спали?

ДОЧКА: Да, я хорошо спала.

Мама ее поправляет и улыбаясь смотрит на Эрве. Входит его жена Беатрисс, Эрве здоровается с ней, она – с собаками, гладит их.

БЕАТРИСС: Доброе утро, надо покормить Шеваля и Матильду. Я не знаю, почему их никто не расчесывает… Хорошо спали?

ДОЧКА: Спасибо, хорошо.

МАМА: Очень вкусный мед и черешня.

ЭРВЕ: Я умею говорить по-русски че-реш-ня. Ты моя черешня.

Все смеются.

БЕАТРИСС: Этот мед с пасеки Дюбрелей. Это наши лучшие друзья. Хотите к ним поехать? Отец семества Эрик. Он кстати, собирает русские книги. Ему буквы нравятся.

МАМА: Да, с удовольствием. Но Эрве, может быть, вы отвезете нас сначала в Лонго Май, я хочу видеть Марата.

ЭРВЕ: Марата…

БЕАТРИСС: Марата.

ЧЕЛОВЕК ЗА СТОЛОМ: С тех пор, как он живет в этой общине, с ним невозможно общаться.

БЕАТРИСС: Он отдал все деньги на обустройство сельского хозяйства в какой-то Северной Уганде, в Польше.

ЭРВЕ: Мне нравятся его рассказы, но слишком много политики. Французы должны писать о любви.

МАМА: А как же Робеспьер?

ЧЕЛОВЕК ЗА СТОЛОМ: Вы еще вспомните его однофамильца.

ЭРВЕ: Марат… Нет, конечно, поедем (наклоняется
к маме). Он интересен?

МАМА: Такие люди очень интересны.

Дочка смотрит и не понимает. Беатрисс к ней по-английски.
БЕАТРИСС: Нравятся собачки?

ДОЧКА: Уи.

БЕАТРИСС: У тебя есть домашние животные?

ДОЧКА: Только брат.

Беатрисс смеется. Опять занимается собаками.

МАМА: А как поживают ваши сыновья?

ЭРВЕ: Они где-то в Париже.

БЕАТРИСС: Там жизнь такая дорогая. И на телефонных переговорах можно разориться.

х х х

Телефон звонит.
ЭРВЕ: Кстати. О. Алло, да. Норма! Да – минутку (маме) – это вас.

МАМА (радостно): Норма!
Отходит в сторону. Возвращается.
Марат умер два дня назад. Сегодня похороны. Норма узнала, что мы здесь и зовет нас.

БЕАТРИСС: Я слышала – Марат болел раком – потом он уже немолод.

ЭРВЕ: Надо собираться, но тебе, Беатрисс, и девочке я думаю, ехать не стоит. Так неожиданно.

ДОЧКА: Я поеду, поеду. Как умер!

МАМА: Надо переодеться.

ДОЧКА: Мама, но как же так – я же хотела ему понравиться и вдруг…

МАМА: Я сама не понимаю. И Норма – это его жена. Она говорит так спокойно. Вообще-то она удивительная женщина. Но они так любили друг друга.

х х х

Огромные каменные хибары и маленькие дома. Сотни три народа. Огромные накрытые столы. Все пляшут, танцуют. Подъезжает машина Эрве.

МАМА: Это правильный адрес?

ЭРВЕ: Не знаю – но вот табличка – Лонго Май.

Подбегает маленькая живая женщина лет сорока. И бросается на шею маме.

НОРМА (по-русски, с акцентом): Олга! Олга! Как я рада тебя видеть. А это Женька – прелесть. Посмотри как у нас красиво. Скажи за три года все изменилось. Как хорошо, что ты приехала. Сегодня такая радость.

МАМА: Норма, мне так жаль. Я так тебе соболезную.

НОРМА (искренне): А что случилось?

МАМА: Ну, Марат…

НОРМА (сияюще): Марат! Это не грустно! Все приехали. Он давно страдал. Рак. И он ведь никуда не ушел. Он с нами. Смотри – какой праздник. И обед. Все министры приехали, столько известных людей. Я знаю – ты захочешь с ними познакомиться. Ага, и для твоей дочери найдется кавалер. Пойдемте – мы сейчас пойдем развеивать прах.

Все время с кем-то их знакомит.

ЭРВЕ-НОРМЕ: Вы не обидетесь, если я оставлю их у вас. Вы их довезете?

НОРМА: Конечно. А-то оставайтесь – вы давно у нас не были. Как ваш джаз? Я знаю – вы рисуете джаз. Как его можно рисовать?

ЭРВЕ: По-моему, это легче, чем весь этот гам.

НОРМА (смеется): Это не гам – это импровизация. Приезжайте – мы всегда рады.

х х х
Все друг с другом обнимаются. Дочка поворачивается и видит человека по описанию похожего на Марата. Он стоит как бы в стороне. И солнце светит так, что он кажется каким-то нездешним.
ДОЧКА (впившись в него глазами): Марат!

Он замечает ее, улыбается и идет ближе. Но какая-то женщина увлекает его и они целуются.
Все идут в гору развеивать прах. Дочка потеряла глазами Марата. Обрывки фраз:
— «Жаркое и малина с кремом», «Сколько можно идти?!», «Послушайте, анекдот», «Нет, он окончательно исписался»…

МАМА: Нет, больше не могу идти. Я устала. Давай отдохнем. Или нет – ты иди – а я скоро… Сейчас.

ДОЧКА: Точно?

МАМА: Иди-иди. Никогда таких похорон не увидишь.

Дочка идет и падает – ее поднимает какой-то мальчик.

— Оливье!
— Женя! Я не говорю по-французски.
— Слова ничего не значат (по-английски)

Идут вместе, объясняются жестами. Мальчик показывает
какие-то камешки.
Мама прижимается к ветке и начинает рыдать. Ее кто-то обнимает:
— Что случилось?

Она поднимает глаза и смотрит на него
ОН: Что-то случилось? Вы отстали – вы плачете. Вы не француженка – у французов не бывает такого затравленного взгляда.

МАМА: Что? Я не в совершенстве знаю французский.

ОН: Как вас зовут?

МАМА: Ольга. Я из Москвы.

ОН: А, соотечественница! Целует ее. Я – Александр Володарский.

МАМА: Серьезно? Я видела ваши работы в Манеже – вы скульптор. Резьба по камню и дереву. Да? Вы похожи на Марата – удивительно!

ОН: Я надеюсь, это комплимент. Ну, так почему же вы плачете?

МАМА: Я его любила, так ждала (бросается ему на грудь) встречи. Я специально поехала сюда, в этот Прованс. Он умер – вот так. Я даже не успела сказать ему, что он мне нужен. Его взгляд, руки.

ОН: Перестаньте! Сколько вы знали Марата?

МАМА: Где-то месяц. Он писал в России роман о коммунистической заре.

ОН: Месяц? Я знал его дольше и лучше. Женщинам он, как ни странно не нравился. Он делал их несчастными. И его идеи о коммуне: жить, работать , отдыхать вместе.

МАМА: Да, что вы о нем знаете, лучше…

ОН: Заметьте, вы одна тут плачете. Он никому не нужен. Только разве, что ради пирожных или идеи.

МАМА: Я хочу, чтобы он жил… Хочу!

ОН: Я же на него похож – он живет во мне. В нас.

Слышатся песни, пляски.

ОН: Какая же это музыка! Послезавтра сюда приедет спектакль с Авиньонского фестиваля – факт – пригласить вас?

Спускаются с горы дочка и мальчик.

МАМА: А это моя дочка Женя.

ОН: А так у вас еще и дети есть? Такая взрослая!

Дочка с мальчиком подбегают.

МАЛЬЧИК: Оливье. Я учусь в Сорбонне. Здесь на каникулах. Вы Женины родители?

МАМА: Мы? (понимает, что она в обнимку с ним) Нет – это скульптор из России.

ДОЧКА: А…

Ателье Володарского. Скульптуры стоят – дерево и камень. Обнаженные девушки.

ЭРВЕ: Ваш муж очарователен и его работы – да, это высокое искусство.

ФРАНЦУЖЕНКА-ЖЕНА: Именно из-за них мы познакомились. Я защищала права французской галереи и увидела там эту девушку (показывает на скульптуру). Александр сказал, что всегда думал, что это я. А вы рисовали свою жену?

ЭРВЕ: Я рисую джаз, Беатрисс не любит его. Так что и ее я не рисую тоже.

Жена оборачивается. Александр стоит с мамой и видно, что они очень заинтересованы друг другом.

ОН (показывая на девушку): Эту скульптуру я сделал лет десять назад. А ведь очень похоже на вас – мне кажется только вы могли бы так запахнуться.

Дочка провожает его долгим взглядом.

ЭРВЕ: А вот и наши знакомые Дюбрели: Робинзон, Бертран, Эрик, Доменик.

Француженка-жена раскладывает картинки: сделайте себе апперетив. Ужинать будем чуть позже.

АЛЕКСАНДР: Ты что-то грустная?

ФРАНЦУЖЕНКА-ЖЕНА: Ничего. Много народу пришло.

Александр иронично смотрит. Целует ее в плечо.

Дочка по словарю показывает слова и объясняется с
двумя мальчиками. Робинзон не обращает внимания. За столом она приближается к нему плечом, ногой.
Александр интересуется мамой.
Кладут по одной шоколадке.
ФРАНЦУЖЕНКА-ЖЕНА: Я работала одно время официанткой.

Дочка бежит по лужайке, останавливается. За ней Оливье. Он опрокидывает ее на землю, они смеются (после оперы). Опера – поцелуй.
Белые-белые вишни или лаванда или рожь.

МАМА: Мы завтра уезжаем.

ДОЧКА: Уже?

х х х

— А вы что жили в этом замке?
— Нет – это Авиньон.
— А это знаменитый Александр Володарский. Какой мужчина?
— Я его знаю, он даже похвалил мои коленочки. Вот такой комплимент. Представляешь?
— Что это?

ОН: Я купил это у одного француза вместе с этим домом. Это сундук из России. Французские мародеры вывезли его вместе с барахлом из России в 1812 году. Забавно – хозяин еще похвалялся – мы разводили здесь цыплят.
Я тогда был за границей первый раз. И у меня были разные сувениры. Матрешки, самовар, гжель. И еще огромная коллекция юбилейных рублей. Я ее всю раздарил – теперь, кстати, жалею. Но дело не в этом. В Москве остались только монетки – к 200-летию победы над Наполеоном. Жаль, что я их не взял с собой…

ДОЧКА: И после этого вы смогли жить в этом доме, с этим сундуком.

АЛЕКСАНДР: Почему же нет – здесь…

ДОЧКА: Вы все время живете в Провансе?

ОН: Да.

ДОЧКА: Не скучаете?

ОН: Я много езжу – выставки, контракты, друзья. Земля слишком большая. Мне кажется лучше влюбиться в один ее уголок. Меньше беспокойства.

ОНА: С женщинами также.

ОН (смеется): Нет, разве вообще можно …
х х х

ОНА: Мы с вами ловко потерялись в толпе. Прямо как в романах.

ОН: Мопассан. Вы его поклонница?

ОНА: Там интересно про мать и дочь.

ОН: Меня никогда это не привлекало.

ОНА: Почему?

ОН: Это женщины выдумывают любовь, а мужчины – влюбляются в одну

ОНА: …в другую…

На ужине.
ОН: Я принес вам малины. Первые ягодки в этом году. Вы устали?

МАМА: Не знаю, как мы доберемся до Эрве. Уже поздно.

ОН: Тут можно ночевать. Места много, а утром Эрве вас заберет.

ДОЧКА: Мама, а ты уверена, что он вас заберет?

ОН: Давайте, я вас отвезу.

ОН: Драгон, ко мне! Ты кого больше любишь собак или кошек?

ДЕВОЧКА: Почему вы задаете мне такие вопросы?

ОН: Какие такие?

ОНА: Безличностные.
ОН: Не понял.

ОНА: Вам разве не все равно, кто мне больше нравится? Вопрос который задаешь дважды, но разным людям – разве имеет значение?

ОН: В принципе, конечно. Я же делаю похожие скульптуры!

ОНА: И это имеет значение?

ОН: Когда ты будешь постарше, то уже не будешь такой максималисткой.

ОНА: Я разве максималистка?

ОН: Мне показалось – да.

ОНА: А вам не показалось, что максималист – это вы. Не знаете меня совсем, а выводы делаете.

ОН: Знаешь, а ведь вывод делается как-то сразу – я думал об этом. Не постепенно – думаешь – и вот. Нет, вывод, впечатление – они внезапны. А потом у меня есть две дочери и они тоже когда-то были в том возрасте, что и ты…

ОНА: А сколько им лет?

ОН: Ты ведь тоже, наверное, много раз задавала этот вопрос?
ОНА: А я и не говорю, что мне интересно слушать ответ.

ОН: А зачем же спрашивать?

ОНА: Молчать не вежливо, да?

Он: Вы мне нравитесь.

ОНА: Прямо при жене нравлюсь?

ОН: Жена же не солнцезащитные очки и через нее видны все цвета радуги. Ты так трогательно плакала.